Исповедь бывшей наркозависимой
— Привет, я Виктор Корнеев, и это «Корнеплод». Сегодня у нас особенный выпуск. Вы не увидите героя интервью, а только услышите.
Услышите историю жизни бывшей наркоманки, она поборола зависимость. И сегодня мы узнаем как.
Как всё началось? Когда ты первый раз попробовала и кто предложил?
*текст ведущего выделен жирным шрифтом, по условиям анонимности лицо героини скрыто, поэтому в статье представлены фото из выпуска лишь с ведущим.
— Касаемо наркотиков. Попробовала первый раз в школе. Это был 2008 год, то есть это был 9 класс уже. У нас была возле школы курилка, где собирались старшие пацаны на переменах, прогуливали уроки, и всё время что-то там употребляли.
И один мальчик младше меня, лет на пять, предложил мне, хочешь курнуть? Думаю, ну почему нет? Ну, я взяла и попробовала первый раз тогда. И все. Первый день я попробовала, второй день я уже попросила сама. То есть это был там легкий курительный.
— Тебе было лет 15, получается, или 14?
— Ну, где-то около того, да.
— А учителя, родители не замечали ничего в таком возрасте?
— Нет.
— То есть ты употребляла, но при этом это было незаметно?
-Я не появлялась дома. То есть я приходила только вечером. Ну, то есть у меня родители всегда были как-то заняты, что ли.
Мама там с работы приходит, покушать сделала, мы все покушали. Как бы я сразу к себе в комнату брысь, и всё.
— Но у вас полная благополучная семья или как?
— Семья у нас была полная. Но мой родной отец меня бросил, когда мне было три года.
Он вообще не хотел моего рождения. И когда мне было четыре года, мама познакомилась с другим мужчиной, вышла за него замуж. То есть я жила с отчимом.
Но мы были как чужие люди всегда. То есть мы ходили по одной квартире, перемещались, но друг с другом не разговаривали. Он меня где-то, что ли, недолюбливал, и я его боялась всё время, тоже с ним не разговаривала. Всегда в чём-то меня подозревал. Я всё время закрывалась в комнате. Не общалась.
То есть про меня родители ничего не знали вообще, от слова совсем.
— Мама не пыталась поговорить с тобой, узнать, чем ты дышишь?
— Нет.
— А почему? Она была настолько занята? Или, может, она там употребляла алкоголь или что-то?
— Мы жили на одной лестничной клетке. Я жила с бабушкой. То есть, когда родилась моя младшая сестра, мне 4 года было, мы жили в однокомнатной квартире, а у бабушки была трехкомнатная, рядом, на этой же площадке. И приняли решение, что я буду жить у бабушки. То есть, мама, хоть и жила рядом, но она не знала, чем я занимаюсь. А бабушка, понятно, что это бабушка. Бабушка есть бабушка. Она не будет так следить, она мне доверяла полностью.
— А что ты искала в этих вот запрещенных веществах, когда начала употреблять? Что конкретно тебе понравилось, что ты продолжила?
— Да это было просто ради развлечения какого-то. То есть до 17 лет это было как-то ради развлечения. Ну, вот просто так, просто за компанию. Просто предложили, я просто пошла.
А в 17 лет, когда мне было 17, у меня бабушка заболела раком.
И так как я всю жизнь жила с ней, мне как-то было больно на это все смотреть. То есть я понимала, что я не могу ей ничем помочь. То есть она кричит по ночам. Мама там куда-то уезжает на дискотеки, тусоваться, гулять. Оставляет меня с сестрой с бабушкой больной, которая кричит по ночам. То есть у меня вот это все копилось здесь.
И когда я выходила на улицу, я звонила друзьям, они намного старше меня, там, уже на 15 лет, на 10. Они тоже употребляли, но уже более серьезные там.
И я уже, вот, 17 лет я начала уже глушить. Вот эти переживания, вот эту боль.
— А где ты брала деньги на это?
— Я никогда нигде не брала деньги на то время. Юность свою я торчала за счет других.
То есть я общалась всегда с такими компаниями, у которых были бабки, у которых всегда были наркотики.
— Это были дети обеспеченных родителей?
— Да, там не дети были, а были уже взрослые люди.
— А, взрослые мужчины, которые с удовольствием общались с молодой девочкой, которая оказалась одна в этом мире, которая пытается справиться со своей болью, и они поняли, что можно легко воспользоваться. Слушай, ну, мы в жёсткие дебри заходим этой темой. Ты понимала моральный аспект того, что тебе около 17, а тут взрослые мужики эти…
— Там, где есть наркотики, там нет никаких понятий этих моральных, а моральных вообще всё исчезает. То есть тебе всё равно на всё. Я с ними спала, с этими мужиками взрослыми, которые вообще… Ну, сидевшие, то есть у него есть семья, жена. Я знала его жену, я знала его дочь. Мы в школе вместе учились, я с ним спала. То есть я знала, что он мне принесёт наркоту. Но мне как-то…надо же чем-то восполнить. И я с ним спала.
— То есть он даже не спрашивал, ты сама предлагала? Или как это было?
— Это как-то обоюдно происходило.
— Я знаю, что многие, кто употребляет, они вот действительно уже падают на такое дно, где уже происходит все что угодно, да? Скажи, вот что ты считаешь самым худшим поступком, что ты сделала за дозу?
— Когда, наверное, поехала, чтобы переспать за наркотики, с другом своего сожителя. То есть у нас хорошие отношения, ну как хорошие отношения, мы соупотребители, в принципе, были. Но когда его закрыли, посадили в СИЗО, я первым же делом почему-то позвонила ему. Его другу, которому он доверял. То есть он доверял также мне, он знал, что я не пойду куда-то. Но меня на тот момент уже ломало. Я уже на тот момент сидела на сильных наркотиках, на тяжелых. У меня не было денег ни на наркотики, ни на проживание, ни на еду. Я собирала бычки какие-то, я даже в подъездах бычки собирала. То есть мне хотелось курить, мне хотелось есть. Больше всего мне хотелось поправиться, чтобы мне не кумарило.
— То есть у тебя были такие ломки, да?
— Ломки были, да.
— Расскажи, что такое ломка, как ты это вспоминаешь?
— Ну, вот, наверное, что мне вот в голову сейчас приходит, это когда первые сутки…Ты уже не можешь встать с кровати без того, как уколешься. Ну, то есть, пока не уколешься, ты не встанешь. Я не вставала.
То есть, мне было плохо настолько, что я вот вставала на пол, на колени, и просто билась головой об шкаф. Меня выкручивало все суставы. То есть, мне хотелось умереть вообще. То есть, это настолько больно.
— Если эти ломки так тяжело терпеть, как ты смогла выйти из этого всего?
— Я уже доторчалась до своего дна. Вот это был 23-й год, декабрь. Почти два года назад. Моего мужа закрыли. Даже не знаю до сих пор, по какой статье. Ну, ненадолго, на полгода. А мы жили на притоне. То есть я звоню, он не берёт трубку, я понимаю, что что-то не так. А я с ним кололась последние пять лет свои. Но сама я иголку в руки не брала, потому что я боюсь. Все время он меня колол. И когда его закрыли…У меня как раз уже были ломки сутки тогда. Я понимаю, что всё, мне делать нечего. Я колоться сама не умею, я не могу, да я и не буду. Денег на наркотики нет.
И есть тоже нечего. То есть…
В зеркало я смотрела, на тот момент весила 34 килограмма. То есть мне не встать было с кровати вообще. Я понимаю, что сейчас, если я не встану и что-нибудь хотя бы не сделаю, я просто умру. Понятно, что я побежала, первым делом, по барыгам. У меня поднялась температура 39,9. Было холодно, минус 20. Я побежала по барыгам.
Чуть ли не на коленях ползая, чтобы… Ну, как бы, ну: человека закрыли, и у меня нету ни денег, поправьте хоть как-нибудь. Многие отказывали, потому что его боялись. Кто-то приходил колол, просто я могла на улицу выйти и спросить человека, вы умеете ставить уколы?
Это уже всё, это днище. Ко мне приходят какие-то люди, меня колют, мне приходится перед ними снимать штаны, то есть я кололась в пах.
Я позвонила маме, сказала, что у меня проблемы, что я сижу на игле уже пять лет. Мама начала плакать, переживала очень. Позвонила сестре своей, то же самое ей сказала. Говорю, помогите, чем можете. Мне уже не встать. Говорю, я не могу уходить. Мне просто не встать.
-А мама не знала эти пять лет?
— Она догадывалась, но я скрывалась дома. То есть я не выходила на улицу практически. С родственниками я не общалась и не виделась.
— Слушай, а вот в этом притоне, когда ты жила, кто вообще обитатели этого притона были? Просто какое обычно у человека мнение о посетителе притона? Ну, это какой-то там, не знаю, совсем из неблагополучной семьи… и так далее. Но мне кажется, что это не всегда так. Кто они?
— Ну, когда я зашла в эту квартиру, у меня началась истерика вообще, начала плакать. Там просто, знаешь, заходишь, и полы немытые, ну, я не знаю, как будто лет 10. Просто в ботинках вот ходят грязь, снег, слякоть. Целая гора посуды уже с плесенью, там запах ужасный.
Испачканные стены, раздолбанная мебель. Ну, то есть вообще антисанитария, то есть… Не знаю, даже самый конченый человек там жить не будет.
Прожили мы там втроем, я, мой сын, мой соупотребитель, наверное, около полугода-года, и туда заехал его друг с его девушкой. И у них тоже был маленький ребенок годовалый.
Они из этой квартирой быстро сделали помойку, еще хуже, чем она была. То есть открываешь дверь к ним в комнату, у них стоит в кроватке их сын. Такой худенький. Естественно, там не было ни холодильника, ничего, ни еды, чтобы кормить маленького ребенка. Разбросанные памперсы, грязь. Ну, в общем, это…Я не знаю, даже помойка. Просто с мусорного ведра взяли помойку, которая годами там копилась, и высыпали в квартиру. Вот в таких условиях мы жили.
— Ты родила ребенка когда употребляла?
— Нет, я родила, мне был 21 год. Я тогда бросила употреблять. Но через год после рождения ребёнка я начала опять баловаться.
— Почему ты снова начала?
— Потому что я зависимая. То есть у меня в голове есть это, то есть это зависимость. То есть есть люди зависимые, есть независимые. У меня всегда к этому тяга была. Всегда.
— Трудно задать этот вопрос, но как думаешь, если сейчас предложат начнёшь снова?
— Нет.
— Какая мотивация, чтобы отказаться от этого в очередной раз?
— Слишком тяжело мне было вот эти два года. Я думала, будет первый год самый тяжелый, но второй немножко тяжелее оказался. То есть у меня даже были совсем плохие мысли, когда мне было тяжело. Думала — зачем так жить вообще. Ну, это всё временно, это всё проходит.
То есть понятно, это вообще очень тяжелый путь, но он того стоит.
— Ну, сегодня ты ведешь обычную жизнь обычного человека, то есть ты работаешь, у тебя есть семья.
— Нет, я не работаю, потому что у меня ребенок-инвалид, я с ним нахожусь. И живу у сестры на данный момент. Пока так.
— Ну, все равно, тем не менее, это обычная нормальная жизнь. Обычная жизнь матери, скажем, так. За кадром ты сказала мне, что попробовала почти все запрещенные вещества, кроме каких-то супертяжелых. Вопрос. Для чего ты пробовала разное? Как так получилось? Ты искала что-то новое? Или что это было?
— Я когда села на иглу…Возле меня стали крутиться различные наркотики. То есть именно там, где я жила. Мне… Просто на самом деле мне было всё равно, что жрать.
Просто лишь бы до потери пульса упороться, хоть. Это уже днище.
— А если можно было бы вернуться, допустим, в тот день, когда ты первый раз попробовала, как можно отказаться от этого?
— Ну, честно, сложно ответить на этот вопрос, потому что я так и не сделала.
Но, блин, это же просто сказать человеку «нет». То у меня было вот так же, когда мне предложили ******* внутривенно, то есть когда у меня уже крыша поехала вот от этих веществ, мне говорят, слушай, ну вот у тебя единственный сейчас вариант на более сильный наркотик. Я могла тогда сказать «нет», потому что это страшный наркотик, тяжелый, ну с него очень тяжело слезть. Я не сказала «нет».
— Сколько лет ты употребляла и когда поняла, что уже все пора завязывать?
— 13 лет употребляла. Поняла, что пора завязывать, когда мне было 30, 2 года назад.
Я сначала решила самостоятельно пойти сдаться в наркологический диспансер. Я собрала портфельчик, там какие-то вещи, ну вообще по минимуму. То есть маленький такой портфель. Но я его не смогла даже донести. Потому что мне было очень тяжело идти, что ноги сейчас вот сломаются. И портфель этот, мне казалось, что там просто тонну весит. Я дошла до ближайшего магазина, до которого идти там минуты три.
Всё и села. Я больше не могу идти, хотя мне для диспансера 10 минут идти от дома было. От притона, где жила. Я вернулась обратно.
И там была знакомая девочка, с которой тоже употребляла, это моего первого мужа — двоюродная сестра. Она говорит, слушай, тебя так не возьмут, я уже сто раз ложилась, нужно анализы все сдать. Я говорю, у меня нет времени, меня ломает, я уже ходить не могу. Я вот сейчас вот-вот, то есть день-два, и я умру, потому что у меня температура 40 уже неделю. То есть это уже всё. Она позвонила там своему знакомому, и он вызвался мне помочь.
И я легла в диспансер.
Сначала думала, что 21 день отлежу, мне ломки снимут, и я выйду. Меня ломало 35 суток. А я вышла.
Ну, то есть написала отказ от лечения, что 21 день прошел, мне надо выписываться. У меня ребенок сразу там куча проблем каких-то. Я только вышла и понимаю, что мне плохо, я вообще не могу. То есть я не знаю, что мне делать. Я звоню маме, говорю, слушай, ты мне сейчас, короче, ищи наркотики любые. Говорю, потому что мне так плохо, меня ломает.
Она говорит, постой на месте, я сейчас приеду. Она за мной приехала. Мы проезжали мимо магазина, я говорю — тормози здесь. Она говорит — зачем? Я говорю, иди выпить купи. Она говорит — ты же не пьешь? Я, вообще, алкоголя не употребляла. Я говорю — иди покупай выпить. Или сейчас я пойду дозу искать, иди мне выпить купи.
Она купила мне выпить, потом я побежала еще за бутылкой, потом еще за одной. В общем, у меня поехала крыша. Я ничего не помню, что вообще было. Я начала пить. Каждый день я просыпалась, начала пить. Мама там колола какие-то мне уколы. Ну, которые алкашам колют, чтобы у них белочки не было. То есть она мне колола, а я бухала. Она мне колола, я бухала.
И один из соцработников предложил мне поехать на реабилитацию. Я долго конючила, но все-таки решила согласиться и выехать.
— А там что в Рехабе?
— Это, наверное, одно из самых лучших мест, где я вообще своей жизни была.
— Ты так вздохнул, я думал, ты сейчас скажешь, там током пытали и все такое.
— Я тоже думала, что будет что-то подобное. Я очень боялась туда ехать, я даже помню этот момент, когда ехала в маршрутке, это в Псковской области. Я думала, ну я вообще не знаю, что там сейчас будут со мной делать, какими-нибудь уколами колоть, еще что-то, еще что-то.
Когда я приехала, я в шоке была. Там такая обстановка… Не знаю, меня, наверное, нигде так не любили, никогда, и не заботились, как там. То есть там работают такие же зависимые наркоманы, алкоголики — консультанты, психологи, которые сами через это всё прошли.
Пять месяцев это было в общей сложности. Потом я выехала в Питер. Потом я вернулась обратно на реабилитацию. Уже в качестве волонтёра. Спустя восемь месяцев. Я там была волонтёром, наверное, месяц. Потом мне предложили поработать с зависимыми.
Потому что у меня есть хороший опыт, они считали. То есть у меня есть, что сказать людям, чем поделиться, помочь. И я стала там консультантом работы по химической зависимости. В общей сложности я провела на реабилитации полтора года. И полгода как вернулась только сюда.
— А когда ты сейчас вернулась в Выборг, ты сейчас общаешься с тем окружением, которое вот употребляют, или ты их всех вычеркнула?
— Всех вычеркнула.
— Мне кажется, кстати, что из твоей истории я точно понял, что очень многое зависит как раз от окружения. И от того, насколько тебя любят окружающие. Я сразу отметил для себя: родители, которые всё время чем-то заняты, кроме своего ребёнка. Мужчины, которые вроде как дают какую-то любовь, но эта любовь выражается вообще не в том, в чём она должна выражаться.
Как ты можешь обозначить главный урок жизни, который ты получила?
Все равно жизнь ломается вся. Как ни крути. От этого… Ну, то есть теперь никуда не уйдешь, это с тобой всю жизнь будет. Ну, куда бы ты ни плюнул, вот всегда будет с тобой.
Понимаешь, просто мы никого же не слушаем. То есть все знают, что наркотики – это плохо. У человека всегда есть выбор. Или пойти туда, где ты будешь сам себя убивать, умирать, у тебя не будет ничего в этой жизни, никого. Ты будешь один, ты всю жизнь будешь один, пока ты торчишь, употребляешь. Или жить нормальной человеческой жизнью. Ну, к сожалению, люди… зависимые… Мы не слушаем никого, когда нам говорят, что это плохо. Зависимость диктует другое. К сожалению, человек всегда волен выбирать свой жизненный путь сам.
